Сибирский проект

 

Вступительная статья

Андрей Писков

Считаю целесообразным написать данное вступление, чтобы прояснить некоторые события и факты, а также предоставить ряд факторов, которые могли и до сих пор могут повлиять на решение Сибири отделиться. Сразу поднимается вопрос: отделиться от кого? Ответ неоднозначный: от гнета Москвы, от Путина, от Российской Федерации, от русских. Вариантов развития будущего Сибири много. Я не стану разбирать здесь каждый; интереснее было бы разобраться в том, какие факторы могли бы подтолкнуть на это пресловутое отделение. Или какие события могли бы привести к нему.

Прежде всего, стоит рассмотреть историю Сибирского края. Исторически сложилось так, что в Сибири никогда не было рабства. Когда на Руси зарождалось крепостное право, в Сибири малые этносы свободно покоряли необъятные просторы; когда в столице Российской Империи лучшие умы пытались решить проблему уже надоевшего крепостного права и освободить крестьян, в Сибири мужики свободно пахали землю и обживали огромные территории; когда в СССР люди «стучали» и расстреливали друг друга, в Сибири народ уходил в горы или взбирался на «Столбы» , скрываясь от власти. Таким образом, мы видим, что сибиряки всегда были самостоятельными людьми, исторически привыкшими к свободе. Чтобы в дальнейшем использовать слово «сибиряки», надо определить, кто же они такие и существует ли сибирская идентичность .

На этот вопрос сложно ответить однозначно, однако можно с уверенностью сказать, что особый характер у жителей Сибири присутствует (или точно присутствовал). Главным фактором к развитию особого характера у людей, живущих в Сибири, является сама природа. С детства привыкшие рисковать, вынужденные выживать в тайге, в суровых условиях, люди в Сибири вырастали упрямыми и настырными. Значительную роль в становлении сибирской идентичности сыграли ссыльные. Можно даже определить целый пласт людей, которых ссылали, начиная с XVIII века и заканчивая советским союзом, и отнести их к этой категории. Ссыльные, а позже заключенные привнесли в Сибирь отголоски имперской России в XIX веке, а в советское время, искаженное представление о едином коммунистическом строе. Эти люди, потерявшие свободу и преступившие закон, своей агрессивностью и не меньшим упрямством сильно влияли на окружающих их местных жителей. Тем самым можно заметить, что при особых климатических, природных и социальных условиях, в окружении тюрем и тайги, местные жители формировали свой характер на протяжении 300 лет. Нигде больше в России не складывались похожие факторы развития. Соответственно можно говорить о существовании сибирской идентичности, особом характере сибиряков.

Теперь можно вернуться к истории. Начиная с освоения Сибири Ермаком, и по сей день, ресурсы Сибири исправно обеспечивают Россию. Некоторые резко настроенные люди любят называть Сибирь внутренней колонией России. Фактически, так и есть. Из Сибири откачивают нефть, газ, вывозят уголь, свинец, платину, никель, медь, серебро и золото. И это далеко не полный список. Извлекаемые разведанные запасы нефти в Сибири составляют 77% российских запасов, природного газа – 85%, угля – 80%, меди – 70%, никеля -68%, свинца – 85%, цинка – 77%, молибдена -82%, золота – 41%, а также около 9% мировых запасов древесины и более 41% российских запасов.

После таких внушительных цифр можно не удивляться, что выкачивание ресурсов порождает ненависть у сибирских жителей к Москве. Главное, что с добычей этих ресурсов, жизнь у людей в Сибири не улучшается. Забирают много, а отдают крайне мало. Тем самым, можно смело заявить, что выкачивание ресурсов Сибири является важным, если не основополагающим фактором, который может повлиять на решение Сибири отделиться.

Сейчас мне бы хотелось рассмотреть исторические события, которые, как отдельный фактор, повлияли или еще будут влиять в будущем в вопросе об отделении. Одно из таких событий – течение областничества. Фактически областничество – первое движение, целью которого было возбудить сепаратистские настроения. Это течение зародилось в 50-х годах XIX века среди сибирских студентов, которые были недовольны самодержавной властью и выступали за демократические свободы, и продлилось до начала XX века. Именно областники первыми обратили внимание людей на колониальный гнет России по отношению к Сибири, а позже выдвинули лозунг об отделении. Их активная деятельность привела ко второму историческому событию, о котором я считаю нужным упомянуть.

17 июля 1918 года Временное Сибирское правительство, которое частично и состояло из областников, декларирует полную независимость Сибири. Образовывается унитарная Сибирская республика; во главе правительство, состоящее из министерств. Чтобы защищать свои интересы создается Сибирская добровольческая армия (61 тыс. человек) во главе с военным министром А.Краковецким. Однако долго новоиспеченному государству просуществовать не пришлось. В сентябре 1918 года на Государственном совещании Колчаком и другими белыми создается Временное Всероссийское правительство, которое 3 ноября 1918 года отменит декларацию 17 июля и Сибирская республика перестанет существовать.

Оба события, описанные выше, могут сильно повлиять на решение Сибири отделиться, так как они наглядно показывают, что это возможно.

Что касается нашего с вами времени, то в настоящем движение сепаратизма притихло. Есть, конечно, несколько маргинальных экстремистских группировок, которые не получают большого резонанса. Исключением можно назвать недавний флешмоб , целью которого было пробудить уснувшую сибирскую идентичность. Задача состояло в том, чтобы на последней переписи населения в 2010 году, как можно больше людей, живущих в Сибирском регионе, записалось сибиряками. По официальным подсчетам получилось меньше одного процента «сибиряков». Также в мае 2011 года был образован Сибирский экспертный клуб, который начал рассматривать возможные сценарии будущего Сибири. Но все эти события не должны создавать впечатления надвигающейся угрозы отделения.

Как сказал один из членов экспертного клуба (Юрий Николаевич Москвич), за 100 лет в отношении сибиряков к русским произошли коренные психологические изменения. Если до революции 1917 года существовала (в сознании людей) Сибирь и Россия, то в наше время огромное количество людей решили, что являются оплотом России. В Сибири сработала ассимиляция: по опросам экспертного клуба, 90% жителей Красноярска считают себя россиянами. Но лишь 12% хорошо относятся к власти. Это говорит о том, что жители Сибири совсем не хотят существовать отдельно от России, они просто хотят, чтобы русское правительство перестало смотреть на Сибирь, как на колонию.

При пересмотре роли Сибири можно отметить, что она имеет большой нераскрытый потенциал и благоприятные условия к будущему развитию: культурный капитал, благодаря сохранившимся традициям; возможность дать много новых, предприимчивых, активных, рискованных людей; наличие ментальных особенностей. Всё это позволит сделать Сибири большой скачок и стать одним из центров РФ. Это – возможное светлое будущее Сибири, которое станет реальным, если правительство России пересмотрит свои взгляды и даст возможность для развития региона. Проблема заключается в том, что российское правительство делает вид, что не замечает большого потенциала Сибири, как еще одного культурного и экономического центра, а лишь бездумно выкачивает огромные запасы ресурсов и не заботиться об улучшении социального, экономического и культурного положения Сибири.

Теперь вы можете видеть, что я не просто так выбрал тему отделения Сибири, и что для этого было много поводов. Теперь, зная все факторы, которые могут повлиять на решение Сибири отделиться, можно по-новому взглянуть на сложившуюся ситуацию. В своем произведении я лишь предположил возможное развитие сценария будущего Сибири. Это не мое мнение, а просто один вариант из многих возможных.

 

Идя на эту войну

Сибирь, земля моя без края,

Суровой блещет красотой,

Руси любимой дочь родная,

С широкой собственной душой.

Неизвестный автор

«Танки грохали своими гусеницами по протертому асфальту. Пехота вольными группками двигалась параллельно технике. Сзади вдали терялся, сдавшийся без боя, аэропорт Емельяново. Я вместе с N дивизией русской армии вступаю в город Красноярск».

Олег Суслов сидел на танке и строчил статью. Он был несказанно рад, что получил разрешение на участие в военных действиях. Прошло уже 5 дней, как он примкнул к № дивизии, двигавшейся в сторону Красноярска. Несмотря на удачу, Суслов был один из многих репортеров, кто хотел собственными глазами запечатлеть происходящее. Тот факт, что в новый эпицентр военных действий ринулось множество журналистов и фотографов, его не удивлял, скорее ужасно злил. К счастью, Олег нашел роту, в которой пока не было надоевших газетчиков, и радовался одиночеству. Характер его был кроткий и добрый; солдаты приняли репортера как своего. Для самого же Суслова участие в повторном освоении Сибири был прекрасный шанс для продвижения по карьерной лестнице. Надо было лишь написать душещипательную, но с другой стороны «правдивую» историю о ситуации, сложившейся на тот момент в средней полосе России.

Был май 2021 года. Прошел уже месяц, как Временное сибирское правительство декларировало полную независимость Сибири от Москвы. Вместе, Западный и Восточный экономические районы вошли в состав нового государства – Сибири. Никто из российского правительства, а уж тем более из обыкновенных граждан не понимали, как такое могло произойти и к чему собственно привести. Некоторые недоверчивые восприняли эту новость как шутку, другие вообще не обратили внимание, как не обращали и на остальные события в мире. Были, конечно, и те, кто давно видел угрозу с востока, но не предвещал её так скоро и явно. Ситуация требовала решительных действий и войска русской армии были введены незамедлительно на территорию Сибири.

Из воспоминаний лейтенанта Чижова:

«Идя на эту войну, никто не понимал, что нас ждет. Местность была плохо изучена, враг неизвестен, цели не объяснены. Все произошло так быстро – хлоп, и Сибирь уже не в составе России. От нас требовали решительных действий, не поясняя, что конкретно надо делать. Просто выбросили по периметру и дали в руки автомат. «Ты же солдат – сказали. – Иди, воюй».

В Красноярск рота Суслова въехала ближе к вечеру. Серые высотки пустели посреди улиц. Ветер гонял клочки мусора и пыли по асфальту. Удивленные солдаты стали лезть из танков, стягивая на ходу каски. «Город мертвых» - прошептал рядом с Олегом остановившийся рядовой. Даже на лицах пехотных было выражено банальное изумление. Разом испугавшись необъяснимого исчезновения жителей и почувствовав во всем происходящем прямую угрозу, солдаты, шедшие впереди, начали пятиться. Движение техники приостановилось.

Уже ночью Олег Суслов узнал, что город не совсем обезлюдел. Небольшие экстремистские группировки расположились по другую сторону Енисея. Несмотря на окутавшую дивизию тишину, ночь была неспокойной. Никто не мог заснуть в новой, страшной обстановке. Первоначально громко проехав по главной улице, военные старались заглушить мотор в своих машинах; говорили тихо, потом молча вперились глазами в разведенные костры. Тишина давила, душила; главный страх был не проснуться на следующее утро.

Ближе к рассвету Олегу, наконец, удалось вздремнуть. Перед этим он записал несколько строк: «Страшнее всего для солдата – неизвестность. Когда даны координаты и задача поставлена четко, он смело идет в бой. Он видит своего врага. Мы же попали в самое бедственное положение: нам не ясна ни задача, ни её цель, ни противник. Проще говоря, людям в дивизии непонятно зачем и против кого они воюют. Пустой Красноярск только усилил эти переживания».

С восходом солнца тишина была вытеснена новыми звуками. Прежде мирно дремавшие у костра солдаты, теперь носились по проспекту с оружием и наспех одетым обмундированием. Вдалеке слышались первые выстрелы.

Из воспоминаний капитана Якимова:

«Нападение было глупым и предсказуемым. С вечера штаб отдал приказание быть готовым к утренней атаке и замаскироваться. Тем, кто находился на набережной, в непосредственной близости от врага, было запрещено разводить огни. Однако приказ не был выполнен; тишина дезориентировала практически всех; солдаты на набережной всю ночь жгли костры и привлекали внимание, так что враг успел отметить расположение дивизии и утром открыл огонь. Многие позже были разжалованы и понесли наказание».

Проснувшись, Олег Суслов нашел себя в пустом помещении. Где-то в стороне разрывались в воздухе снаряды, гремели орудия, слышался топот десятков ног. Еще не совсем осознавая свое положение, Олег выбежал через дверь и оказался на задворках многоэтажного дома. Здесь было тихо и не ощущалось присутствия врага, пуль и смерти. Как неживой, он бросился в сторону боя. Сразу за поворотом его сбили с ног, не замечающие ничего, солдаты. Листы, уже приготовленного для записи блокнота, разлетелись по пыльной мостовой. Репортер поспешно нагнулся за ними и получил ногой в челюсть.

- Не мешайся! – гаркнул дородный детина с базукой наперевес.

В глазах у Суслова стояла апатия. Не ощущая боли, не видя перед собой ничего, он поднялся, собрал разбросанные листы и протиснулся сквозь плотные ряды пехоты, марширующей по мостовой. Все, что было перед ним, расплывалось в замедленном действии. Как в кино. Капли пота на солдатских лбах, черный тяжелый автомат в мускулистой руке, темно-зеленая каска, закрывающая пол-лица, коричневые потрепанные гады, самодовольная ухмылка, блестящие помутневшие глаза…

Олег очнулся у моста, ведущего на противоположную сторону города. Как он дошел сюда, Олег не помнил. Вокруг стоял ужасный грохот – русская артиллерия обстреливала правый берег Енисея.

Через несколько минут невменяемого, потерявшего рассудок репортера заметили, и к нему подбежал командир батальона:

- Немедленно уйдите с линии огня! – прокричал он.

- Что? – не расслышал Суслов. Грохот от подрагивающих орудий стоял такой, что нельзя было расслышать даже крики.

- Убирайтесь к черту! Сейчас не время для ваших полевых записей!

- Не слышу! – отвечал репортер.

Недолго думая, командующий толкнул Суслова, так, чтобы последний упал на землю. В этот момент в паре метров от них разорвался, прилетевший с той стороны, вражеский снаряд. Всех накрыло ударной волной. На секунд десять всё вокруг Олега было застлано густой пылевой завесой. Когда пыль стала постепенно оседать, и бедный репортер стал видеть свои руки, контуженого командира уже уносили на носилках вновь прибывшие солдаты. Другие оттаскивали трупы рядовых в кузова подогнанных грузовиков. Кто-то уже отдавал приказания. И новые, свежеиспеченные солдатики бежали по мосту под свист пуль и грохот снарядов и штурмовали вражеские баррикады.

* * *

В окне мелькали белёсые, серебристые ивы. Сибирский пейзаж, с виду мало, чем отличающийся от пейзажа в европейской части России, приятно действовал на раненых. Они внимательно приникали к окнам и смотрели на сухую траву, кедры, густые холмы. Олег тоже смотрел. Он был ранен в бою под Красноярском – получил пулю в руку, но на медаль не рассчитывал. Вместе с другими больными его перевозили вниз по Енисею, ближе к Абакану.

Олег уже давно не мог продолжить статью. Он все больше курил, о чем-то надрывисто думал, глядя в никуда, застывал глазами на самых обычных предметах. Не писалось ему. Тут как раз заметил его один мужик. Ему тоже что-то не сиделось, и он подсел к Олегу.

- Здорово! – протянул своим басом мужик, но руки не подал.

Олег Суслов на минутку вышел из оцепенения и вопросительно оглядел подсевшего. Мужчина лет 50 в ковбойской шляпе джинсах и кожаной куртке были ему ответом. Олег повертел глазами и опять ушел в себя.

- Я говорю, ЗДОРОВО! – опять повторил мужик.

Олег еще больше отвернулся взглядом от крупной фигуры ковбоя. Не до разговоров ему было. А тут как раз мужик какой-то мешает. Ведь видно, что специально сел, чтобы на разговор подбить.

- Вот как! – улыбнулся ковбой, как будто прочитав мысли Суслова, и сам отвернулся.

Тут Олегу стало немного совестно, и он в свою очередь сказал не очень доверчиво:

- Здрасьте.

- Здорово, – снова протянул мужик. - Что-то я смотрю, что вы не в настроении, дай думаю, помогу человеку, подниму ему настрой. Я это умею!– и он широко улыбнулся и даже поклонился, приподняв шляпу.

- Да со мной вроде… в порядке, - неуверенно растягивал слова Суслов.

- Первый раз на войне? – поинтересовался ковбой и сразу ответил. – Ничего, такое со всеми бывает. Я вот тоже первый раз сдрейфил. Это еще в Чечне было. Думал, что после такого ада на войну и ноги не суну. Да вот, как началась заваруха в Сибири, я сразу в армию – захотелось еще раз людишек поусмирять. Да, гм. А ты здесь как?

Олег сначала не понял вопроса. Он пытался понять, что говорит этот мужлан в шляпе. Затем медленно произнес:

- Я репортер, - и снова отвернулся, будто стыдясь своей профессии.

- Репортер на войне – неблагодарное дело. Приедет на точку, увидит правдивую ситуацию, а статья то у него уже заказана. И вроде истину хочет писать, а нельзя – денег не заплатят. Даа, жаль, столько правды умалчивают. Одни только репортеры, которые за свой счет на войну идут, и могут правду писать, дай Бог только, чтобы не убили. А если не убьют, то потом материал продать сложно. Только они и рассказывают всю правду о нашем ремесле.

- Да нет же! Я вот тоже… - Олег поперхнулся. Потом грозно взглянул на собеседника. – Да вы кто вообще такой?

- Евгений Веселовский, – улыбнувшись как можно шире, протянул руку ковбой. – Можно просто Женя.

- Очень приятно. Олег.

- Так вот Олег. Правду нам надо, правду всю. Вы же были под Красноярском, видели, что там творилось? Полная неразбериха. Уложили не меньше трехсот человек на подавление каких-то экстремистов. А куда население делось? У вас есть версии?

- В горы ушли, - не соображая, сказал репортер.

- Ну да, в горы. В глубь они ушли, вот куда. В глубь своего края. В леса, болота, деревни. Может и в горы. Слышали, что на Алтае твориться? Всё тамошнее население в горы прыснуло и оттуда ведет партизанскую войну. Нашим на своей технике не пройти, а пехоту посылать жалко – перебьют ведь всех. Даа. Дела. А зачем, скажи, мы сюда сунулись?

- Как зачем? Россию спасать.

- Это да. Спасать. Хм. Ведь мы без Сибири никак. Всё наше богатство здесь находится, нефть, газ отсюда берем. А сами? Отношение главенства к Сибири неуважительное. Федерализм то надо соблюдать, раз федерацией назвались. Хех. Они то думали, что подкупят Сибирь, как в свое время Кавказ под себя замяли. Да не тут то было. Сибиряки, они, знаешь ли, другие, они не русские.

- Как не русские?

- Да вот так получается. Мышление здесь другое, ментальность особая. Люди здесь рисковые, всю жизнь в тайге живут, привыкли к суровому климату. Власти не боятся. Денег им не надо – богатейшие ресурсы под боком. Понимают, что европейские регионы России не смогут без них прожить, это очевидно. Создали армию свою и грянули со своим отделением.

- Да нет же армии никакой. Одни разрозненные группы непрофессионалов.

- Как нету? Есть у них всё. Они просто вглубь нас заманить хотят. До Красноярска с Новосибирском подход простой. Ну а дальше как? Тайга начинается, суровые леса. Местные то привыкли к этому, а наш солдат давно не воевал, привык совсем к другому. Сибиряки всегда были самостоятельными, наша власть их только тяготила. Главные качества – характер и воля – у них имеются, так что не пропадут. Выживут сибиряки, при любых условиях. А эта война – еще одна Чечня. Только масштабами в разы больше. Затянется лет на десять, да так ничем и не кончится.

С этими словами ковбой уткнулся носом в окно. Олег с широко открытыми глазами смотрел на своего соседа. Он не понимал, как такой простой мужик, как Женя Веселовский, мог додуматься до таких банальных по сути вещей, и как он сам не смог. Его поражали размеры это человека в ковбойской шляпе, не укладывалось в голове, как он может после всего этого идти воевать. Безумный человек. А ведь правду говорит. Не по делам сюда мы сунулись, а от безвыходности. Не прожить нам без ресурсов сибирских, да поздно спохватились. Раньше думать надо было, понимать, что обида зреет. Да что сейчас об этом говорить.

- А вы, простите, кто по профессии? – поинтересовался Олег.

Веселовский только улыбнулся, затем встал и подал руку.

- Прощайте, Олег. Мне на станции выходить.

Гудок паровоза вывел репортера Олега Суслова из оцепенения. В окне виднелась почерневшая надпись на железном листе – турбаза «Енисей». Олег схватил свою сумку и рывком высвободился из душного вагона. Поезд дал повторный гудок и покатил дальше.

Турбаза, где Олегу надо было соединиться с новым взводом, находилась в 200 километрах от Красноярска. Кругом, куда ни глянь – везде разруха, мельтешат солдатские фигуры, едут колонны танков и бронетехники. Всё по-советски заброшено. В поселке нет ни души местного населения, по избам уже шарят стайки мародеров. Никто ни на что не обращает внимание. Напоминает детский военный игрушечный лагерь.

Из воспоминаний сержанта Дмитриева:

«Рядом со штабом находился заброшенный парк аттракционов. Качели и колесо обозрения противно скрипели на ветру и вызывали неприятные ассоциации. Когда мы вошли в этот поселок, всё давно уже было заброшено и покинуто жителями. Ситуация в Красноярске и Новосибирске повторялась и в маленьких поселениях. Огромное количество жителей бросило свои дома и ушло неизвестно куда. Ощущение одиночества и отчуждения не покидали солдат на протяжении всего начального этапа кампании».

Найдя свой взвод и свою роту, Олег успокоился и старался думать в основном над статьей. После встречи в поезде ему хотелось поменять концепцию. Олег не знал, как корректно отразить правдивость ситуации в своей работе, не вызвав гнев руководителя. Тем временем дивизия N тронулась, а вместе с ней и взвод Олега. Предстоял марш-бросок до Абакана.

В машине трясло, поэтому Олег не мог писать, как планировал. Вместо этого Суслов глядел в окно на проходящий мимо пейзаж. Вокруг были Саяны – с детства любимые горы. Любимые, потому что мало напоминали великие пики, типа Гималаев, а были скорее большими холмами. По бокам дороги тянулся бетонный забор с надписями «РОССИЯ», выполненными в красно-сине-белом цвете. За ними леса, поросшие предгорья, изредка виднелись деревни. Всё это уже было захвачено русскими, и везде уже располагались солдаты. Линия фронта отодвигалась вглубь Сибири, к Байкалу.

Вместе с Олегом в машине ехали несколько рядовых. Они посмеивались и делились недавними впечатлениями от взятия Новосибирска. По их словам Олегу удалось понять, что ситуация там была похожая на события в Красноярске. Должного сопротивления, как все ожидали, не было. Несколько группировок пытались задержать армию, но были уничтожены или взяты в плен. На вопросы, о том, где располагается главная сибирская армия, они не могли ответить, так как действовали отдельно от неё. Больше из уст экстремистов было не вытянуть ни слова.

Через пару часов машина, в которой ехал Суслов, остановилась. Стали слышны крики, затем неясные звуки. Никто не понимал, почему стоим.

Как оказалось, колонна машин, в которой ехал Суслов, приблизилась к комбинированному авто железнодорожному мосту через реку Ману. Это место было хорошо просматриваемо с гор, и у моста могла быть засада. Через 20 минут решено было ехать осторожно, на тихом ходу. Машина Суслова тронулась и стала въезжать на мост. С моста открывался прекрасный вид на горы и ущелье. Под мостом текла голубая речка.

Внезапно послышался взрыв. За ним последовала длинная автоматная очередь и команда «Назад!».

Колонна застряла на мосту, обстреливаемая с окрестных гор. Солдаты стали выбегать из машин: некоторые вели ответный огонь, другие же бежали обратной дорогой. Олег не знал, что делать. Он не был готов к такому повороту событий и покорно ждал, сидя в сидении. Через несколько минут водитель машины вскрикнул:

- Они едут!

Олег выглянул в окно и увидел, как несколько машин выбились из разрозненной колонны и едут дальше через мост.

- Давайте, ребятки! – крикнул им водитель и завел свою технику.

Машина Олега благополучно выехала из затора и прошмыгнула мимо неприятельских снарядов. Дальше путь был более спокойный. Водитель весело насвистывал какую-то песенку, а рядовые радовались, что остались живы.

Ближе к вечеру Олег добрался до бухты Шумиха. Там был перевалочный пункт, где водители отдыхали и ждали дальнейших указаний. В бухте был небольшой порт, откуда отправлялись катерки до Абакана и дальше по Енисею. Олег решил не ждать машины, а, изменив свой путь, дойти по воде. Он сел на последний катер и поплыл вверх по течению. В голове его рождался новый план статьи…

* * *

- Здорово, служивый!

- Да я не служивый, бабушка!

Олег нагнулся и зашел в маленькую избенку.

- Как не служивый – вон, наряд на тебе военный и выглядишь сурово.

- Да это мне в штабе дали, бабушка. Я репортер.

Низенькая старушонка подозрительно оглядела гостя и пригласила сесть. Олег Суслов, русский репортер, присел на старую скамью. Вид из окна открывал мощную горную цепь Алтая, непроходимые леса и дебри.

- Как ты здесь живешь, бабуля?

- Да не жалуюсь.

- Далеко ли отсюда до ближайшего селения?

- День ходьбы.

Олег присвистнул.

- Ты одна тут что ли?

- Нет. Сыновья мои мне помогают, да вот последнюю неделю что-то не навещали – запропастились где-то.

Суслов, как бы не слушая хозяйку, пристально вгляделся в окно. На горизонте, за белыми верхушками гор стелился черный дымок.

- А что, бабуля, здесь войска уже проходили? – Суслов взглянул на бабушку и натяжно улыбнулся.

- Войска? Нет, не было тут войск никогда.

- А военные не приходили?

Бабка подозрительно оглядела репортера. Его простодушный взгляд и улыбка показывали, что он не шутит. Все же она ответила:

- Помилуй, сынок, какие военные?

- Так война идет, бабуля, - нервно засмеялся репортер. – Сибирь уже два месяца как отделилась.

- И что?

- Как ну и что? – удивился Олег. – Война идет с русскими за сибирские земли. Разве у вас тут нет военных действий?

- Не слыхала я, - угрюмо ответила старуха. Она достала бутылку с медовухой и налила Олегу.

Олег не пил.

- Война идет. Государство новое – Сибирь. Партизаны, - отдельные слова вылетали из горла Суслова, как ножи.

Старушка долго смотрела на него, потом спокойным тихим голосом сказала.

- Да какая разница. Что при царской России, что при советчине, что сейчас – одно и тоже. Мне, какое дело, в какой стране жить. Я тут своим хозяйством занимаюсь, скот пасу, мёд собираю. А они пусть свои дела там решают.

Олег был обескуражен таким ответом. Он застыл на скамейке, и только глаза его бешено сверлили старуху взглядом.

- Война, не война, - бормотала бабушка. – Все одно…

Олег не мог пошевелиться. Руки его как-будто отсохли, и ноги стали пухлыми. Голова уже не соображала, в мыслях только крутилось: «Война, не война. Все одно. Россия, Сибирь, война. Все одно».

Старушка примостилась у окна. Из глаза по её черствой щеке катилась чистая слеза.

Олег схватил свою сумку и бросился вон из избы.

* * *

Дальнейшая работа Олега как репортера прекратилась. Он бросил свою профессию, бросил все остальные дела. Статью о войне в Сибири так и не дописал. Уехал в другую страну и больше о нем не говорили.

Через несколько лет, правда, появилась в одной иностранной газете статья, посвященная сибирским событиям. Привожу здесь её неполный вариант:

«То, что случилось в Сибири, еще раз подтверждает извечно сложившуюся традицию – люди хотят денег, хотят наживы и готовы поступиться с моральными принципами, чтобы добиться своих целей. Когда я вступал в Сибирь, то думал о правоте русских, о том, как не правы сибиряки, что решили отделиться и забрать с собой все свои ресурсы. По ходу событий я поменял своё мнение и уже думал, как не правы русские и их правительство, что не давали Сибири раскрыть свой большущий потенциал, развиться еще одним российским центром, а смотрели на неё только как на колонию. На самом деле не прав никто. В обоих случаях те люди, кто затевал отделение, и те, кто хотел вернуть Сибирь обратно, хотели лишь больше положить себе в карман. Они не думали ни о народе, ни о чем-либо другом, кроме личной выгоды. Люди в Сибири через месяц после начала войны, даже не знали, что происходит!! Им это даже не было важно. Так ради чего затевалось отделение? Ради обиженных Москвой сибиряков? Ради расширения потенциала Сибири? Или ради личного счастья? Я видел своими глазами. Люди гибли сотнями с обеих сторон, защищая чужие интересы. В детстве я знал одну японскую сказку. Там люди в деревне жили в нищете, а некий дракон, обитавший в округе, забирал у них всё до последнего гроша. Как-то раз один юноша из деревни решил убить дракона. И смог одолеть врага. Но когда юноша увидел, сколько сокровищ таит в себе драконова пещера, забыл обо всем и сам превратился в алчущего зверя. В нашем мире происходит тоже самое. К сожалению. Люди просто не могут устоять при виде богатства и хорошего положения. Другие же будут страдать от этого. Сложилось уже так веками и не избавиться от этого никогда.

А что насчет отделения, то его и не было на самом деле. Его придумали те же политики, алчные депутаты, продажные репортеры и правительство, в общем, все, кто хотел на этом заработать. Съездите сейчас в Сибирь, поглядите – я думаю, ничего с той поры не изменилось…»